Постоянная ссылка: https://ptj.spb.ru/blog/pered-neschastem-to-zhe-bylo/
Спектакль:
Дачники
Артисты:
Анатолий Праудин, Владимир Зайцев, Сергей Алешко, Олег Барышев, Ирина Бочкова, Борис Власов, Татьяна Власова, Дмитрий Волков, Михаил Гребень, Ксения Зузнева, Сергей Исмаилов, Анна Каймашникова, Кирилл Корнев, Станислав Масехнович, Данил Матвеев, Лариса Меженная, Дмитрий Олейников, Полина Петрова, Ольга Побродилина
«Дачники». М. Горький.
Челябинский академический театр драмы им. Н. Ю. Орлова.
Режиссер Анатолий Праудин, художник Антон Сластников.
Горьковский спектакль Анатолия Праудина получился довольно длинным, три с половиной часа, а написать о нем хочется коротко (не знаю, получится ли). Просто смысл его послания, месседж, если угодно, очевиден и однозначен: констатация тотального неблагополучия российской жизни, общественной и частной.
Так жизнь нельзя, но все как-то живут, пьют чай у Горького, пиво — у Праудина, заняты пикниками, изменами, картами, любительскими спектаклями… И при случае готовы горячо, точнее сказать, агрессивно, отстаивать право на такую жизнь: «Я обыватель — и больше ничего-с!» Это фраза из большого монолога Суслова («Мы наволновались и наголодались в юности; естественно, что в зрелом возрасте нам хочется много и вкусно есть, пить, хочется отдохнуть… вообще наградить себя с избытком за беспокойную, голодную жизнь юных дней…»), который Дмитрий Волков произносит с пафосом и «искренностью» какого-нибудь депутата или пропагандиста. Отстаньте от нас с жизнью за пределами наших веранд, пикников и прекрасных кущ. Наших дач.
Про какое время ставит Праудин: горьковское («Дачники» написаны в 1904-м, и в дни революции 1905-го и позорной войны с Японией звучали как злоба дня) или наше сегодняшнее? Наверное, про оба два. Постчеховское. От «Вишневого сада» «Дачников» отделяет год, и влияние чеховской комедии на горьковскую драму совершенно очевидно, но различия разительны. Воздух времени другой.
Как и предполагал Лопахин, дачник «размножился до необычайности», но хозяйством на своей десятине он занимается крайне нерачительно. Землю, на которой вырубили вишневые деревья, сценограф Антон Сластников засаживает какими-то странными пучками сорной травы, в которой старые стулья соседствуют с современными тренажерами. Посреди всего этого довольно неряшливого, неухоженного пространства зияет перекладина, которая поначалу кажется какой-то заготовкой для виселицы, но затем на ней появляется занавес, и становится ясно, что это сцена на сцене. «Вот тебе и театр», — как говорил Костя Треплев.
Праудин не выводит на сцену тех многочисленных персонажей второго плана, что в «Дачниках» обозначены как «любители драматического искусства». Этими «любителями» (и на дачной сцене, и в жизни) у него становятся главные герои, а у высокого профессионала-режиссера («Где, наконец, режиссер?» — с этого вопроса начинается спектакль) отношение к ним, пожалуй, полупрезрительное. А вот отношение к огромной горьковской пьесе вполне корректное. Ее сокращают, но не переписывают и не осовременивают. Героев не переселяют на Бали, как в недавнем спектакле Богомолова, сложно вообще представить, что Праудина могут заинтересовать релоканты, он здесь, с нами. И залихватских эротических эскапад, как в давнем спектакле Марчелли, тоже нет, хотя пара очень чувственных сцен есть. Если искать что-то родственное этим «Дачникам» среди других горьковских постановок, то, пожалуй, имеет смысл вспомнить «Врагов» Георгия Цхвиравы в Омской драме, там режиссер тоже был безжалостен к тем, кто отгораживается стеной от неблагополучия других.
В этих «Дачниках» очень ровный и качественный актерский ансамбль, чего в спектаклях Челябинской драмы, признаюсь, не видел давно, вот что значит поработать с серьезным режиссером. Главная молодая героиня театра Ирина Бочкова, кажется, впервые пробует себя в возрастной роли Марии Львовны и сильно играет и строгость к окружающим, и «неправильную» страсть к юному и пылкому Власу (Сергей Исмаилов). Красоту и порок женщины Серебряного века (такова на портретах и фотографиях того времени актриса Мария Андреева) демонстрирует в роли Юлии Филипповны Анна Каймашникова; внутренний надрыв, прорывающийся гневным монологом, — героиня Ксении Зузневой (Варвара Михайловна); почти ахмадулинский поэтический сомнамбулизм — Татьяна Власова в роли Калерии. Кажется, что и Горький, и Праудин к героиням относятся снисходительно — женщины, создания декоративные, какой с них спрос.
К мужчинам же, особенно к тем, кто настаивает на своем законном праве на обывательский дачный эскапизм, режиссер, и правда, безжалостен. Ближе к финалу Басов (Борис Власов), Суслов (Дмитрий Волков), Дудаков (Михаил Гребень), Шалимов (Дмитрий Олейников), Замыслов (Кирилл Корнев) лениво расплываются в дачных креслах, располагая кружки с пивом на увесистых животах, обтянутых семейными трусами и майками-алкоголичками (дресс-код от художницы по костюмам Елены Сластниковой). Вообще-то у всех актеров прекрасные фигуры. Что их так преобразило, становится понятным, когда на сцену после комической и безвольной попытки самоубийства выносят Рюмина (Олег Барышев). Его раздевают, снабжают театральной толщинкой, той самой майкой, кружкой пива и усаживают в кресло.
В спектакле много разговоров, и слушать их нескучно, они содержательны. Но есть мгновения музыки, когда вальс «На сопках Маньчжурии» напоминает о том, что где-то далеко идет война. Русско-японская. А есть мгновения тишины и на сцене, и в зале. Им предшествуют звуки. Странные звуки. Совершенно как во втором акте «Вишневого сада»: то ли «звук лопнувшей струны», то ли «где-нибудь далеко в шахте сорвалась бадья». Как говорил Фирс: «Перед несчастьем то же было». Мне же всякий раз вспоминались строчки из стихотворения Дмитрия Быкова (объявленного иноагентом, не забываем указать) от 2014 года. Оно так и называется — «Звук»:
Весь этот год с его тоскою и злобою,
из каждой трещины полезшими вдруг,
я слышу ноту непростую, особую,
к любому голосу примешанный звук…
И финал:
Ведь это лопается Божье терпение.
Оно ведь лопается именно так.
